ВЕЩЬ В СЕБЕ (нем. Ding an sich, Ding an sich selbst) - важнейшее понятие кантовской философии. В строгом смысле означает вещь со стороны тех ее свойств, которые не зависят от человеческого восприятия и его специфических условий (притом что они вполне могут зависеть от условий божественного созерцания). В. в с. противоположна явлению, как тому, что с формальной стороны всецело определяется субъективными условиями чувственности. Кант полагает, что понятие «В. в с.» возникает как коррелят понятия явления: предметы чувственности в их пространственно-временной форме существуют только в человеческом восприятии, однако мы одновременно мыслим не-что, что сохраняет свое бытие помимо восприятия. Это и есть понятие В. в е., или самой по себе (ноумена). Однако из этого «пограничного» понятия автоматически не следует существование подобных предметов. В разные периоды своего творчества Кант по-разному трактовал вопрос о существовании и познаваемости вещей самих по себе. Еще в первом издании «Критики чистого разума» он, по сути, отрицал доказуемость бытия В. в с. Во втором издании «Критики» Кант называет «скандалом для философии» принимать на веру существование внешних нам предметов и выдвигает программу «опровержения идеализма», направленную в конечном счете на подтверждение реальности вещей самих по себе. Тезис о непознаваемости В. в с. выдвигается Кантом в критический период его философии в связи с исследованием условий возможности априорного синтетического познания. Априорное познание возможно лишь в том случае, если наши понятия содержат в себе условия возможности тех или иных предметов. Вещи сами по себе не могут быть такими предметами. Следовательно, их априорное познание невозможно. Но и в опыте В. в с. нам не даны. Все истинные утверждения о В. в с. (кроме, возможно, тезиса о их бытии) на деле оборачиваются отрицаниями: они вне пространства, вне времени и т.д. Своеобразной «лазейкой» в мир вещей самих по себе является практическая философия Канта. Моральный закон как единственный «факт чистого разума» свидетельствует о нашей свободе, которая может иметь место только в субъекте как вещи самой по себе, хотя и в этом случае речь не идет о теоретическом познании (не хватает необходимого для этого созерцания). Связка «В. в с. - явление» во многом синонимична коррелятивным понятиям «ноумен - феномен», «вещь вообще - вещь как предмет возможного опыта», «трансцендентальный объект - многообразное чувственности». Согласно одной из кантовских схем, вещи сами по себе воздействуют на чувственность и порождают многообразие ощущений (при этом надо различать разные уровни аффицирования и принимать во внимание неопределенный эпистемологический статус подобного утверждения). Кант полагает, что разделение всех возможных предметов на явления и вещи сами по себе (феномены и ноумены) - необходимое условие преодоления внутреннего столкновения рациональных максим в антиномии чистого разума.
Словарь философских терминов. Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. М., ИНФРА-М, 2007, с. 78-79.
понятие философии Канта, используемое для обозначения объектов и сущностей, находящихся вне сознания и никак не взаимодействующих с ним, в отличие от «вещи для нас» - явлений, которые непосредственно воздействуют на чувства. Гегель обратил внимание на неправомерность отделения сущности от явления. Нам является не что иное, как сущность: сущность является, а явление - существенно. Познавая явление, мы познаем сущность.
Отличное определение
Неполное определение ↓
"ВЕЩЬ В СЕБЕ"
Ding an sich; thing in itself; chose en soi; cosa in se) – филос. термин, означающий вещи, как они существуют сами по себе (или "в себе"), в отличие от того, какими они являются "для нас" – в нашем познании. Различие это рассматривалось еще в древности, но особое значение приобрело в 17–18 вв., когда к вопросу о самом различии присоединился вопрос о способности (или неспособности) нашего познания постигать "вещи в себе". Мальбранш полагал, что "вещи в себе" созерцает бог. Лейбниц отождествил "вещи в себе" с духовными первоэлементами (монадами), а тела – с их явлениями. Локк полагал, будто "вещи сами по себе", т.е. духовные и материальные субстанции, непознаваемы. Последняя точка зрения была повторена и развита рядом философов 18 в., к-рые в силу метафизич. образа мышления, а в ряде случаев, кроме того, агностицизма и созерцат. характера материализма не смогли правильно решить вопрос об отношении между тем, что существует "в себе", и тем, что в познании является и доступно "для нас". Так, напр., Бонне, различая "вещь в себе" и "явление", видел преимущество современной ему философии в том, что она "скромно" ищет то, что вещи представляют "в силу отношения к нам", в то время как раньше философы, стремясь узнать, что вещи "представляют сами по себе", только говорили с гордым видом ученыеглупости (см. "Essai de psychologie", chap. 36). В том же духе высказывались Тюрго, Д´Аламбер и Мендельсон, у к-рого уже встречается термин "вещь в себе и для себя" (см. "Morgenstunden", Bd 1, Kap.7, S. 114 и сл.). В школе X. Вольфа новый оттенок в понятие "вещь в себе" внес А. Баумгартен. Вольфовский термин "vor und an sich" превращается у Баумгартена сначала в "an und vor sich"; а затем в "an und f?r sich" ("в себе и для себя"). Особое значение вопрос о "вещах в себе" и об их познаваемости приобрел в философии И. Канта. В дис с. "О форме и принципах мира умопостигаемого и чувственного" ("De mundi sensibilis atque intelligibilis forma et principiis" 1770) Кант еще полагал, что, хотя чувств. представления дают нам вещи только такими, какими они являются, понятия рассудка дают их нам такими, каковы они сами по себе. Но, начиная с "Критики чистого разума" (1781), Кант утверждал, будто теоретич. познание возможно лишь относительно явлений, но никак не о "вещи в себе". Вещи познаваемы лишь такими, какими они являются нам в нашем чувств. созерцании (в формах пространства и времени) и в формах нашего рассудка (в категориях). Не будучи теоретически познаваемы, по Канту, "вещи в себе" мыслимы, т.к. в противном случае явление существовало бы без того, что в нем является. Говоря о непознаваемости "вещи в себе", Кант, однако, не ставил никаких границ эмпирич. познанию вещей: "Наблюдение и анализ явлений проникают во внутренность природы, и неизвестно, как далеко зайдем мы на этом пути со временем" ("Критика чистого разума", П., 1915, с. 193). Но как бы далеко в глубину вещей ни вело эмпирич. познание, "вещь в себе", по Канту, будет всегда оставаться по ту сторону всякого возможного для нас опыта. Понятие о "вещи в себе" имело в учении Канта не только значение непознаваемой основы чувственно ощущаемых предметов, но и ряд других значений. Важнейшее из них для системы Канта – понятие о "вещи в себе" не как об объектах теоретического – чувств. и рассудочного – познания, а как об "умопостигаемых" предметах, т.е. как о безусловных запредельных для опыта предметах разума. Таковы, по Канту, бог, бессмертие, свобода. Философы-идеалисты критиковали понятие "вещь в себе" с двух точек зрения: субъективные идеалисты (И. Г. Фихте, махисты) полагали, будто понятие об объективно существующей "вещи в себе" несостоятельно и должно быть отброшено; Гегель с позиций объективного диалектич. идеализма критиковал не само понятие об объективно существующей "вещи в себе", а учение субъективных идеалистов и агностиков (Юм, Кант) о непознаваемости "вещи в себе" и о непереходимой границе, отделяющей "вещь в себе" от явлений. Диалектич. материализм признает "вещь в себе", то есть признает предшествующее сознанию и независимое от сознания существование вещей, но отвергает непереходимую грань, будто бы отделяющую "вещи в себе" от явлений, и потому отвергает непознаваемость "вещи в себе": "Решительно никакой принципиальной разницы между явлением и вещью в себе, – говорит В. И. Ленин, – нет и быть не может. Различие есть просто между тем, что познано, и тем, что еще не познано..." (Соч., 4 изд., т. 14, с. 90). Вопрос о познаваемости "вещи в себе" диалектич. материализм переносит на почву практики. Энгельс показал, что "самое решительное опровержение" учения о непознаваемости "вещи в себе" "заключается в практике, именно в эксперименте и в промышленности. Если мы можем доказать правильность нашего понимания данного явления природы тем, что мы сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то кантовской неуловимой "вещи в себе" приходит конец" ("Людвиг Фейербах...", 1955, с. 18). Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 14, М.–Л., 1931 (см. Предм. указатель); Ленин В. И., Материализм и эмпириокритицизм, Соч., 4 изд., т. 14, гл. 2 и 4; ?isler R., W?rterbuch der philosophischen Begriffe, 4 Aufl., Bd 1, В., 1927, S. 280–85. В. Асмус. Москва.
Отличное определение
Неполное определение ↓
Из своего учения о пространстве и времени как субъективных формах нашего созерцания Иммануил Кант (см. краткий обзор его философии на нашем сайте) делает важнейший вывод (свойственный, впрочем, всем разновидностям субъективного идеализма): мы не знаем, каковы вещи сами по себе, нам известно только, каковы они в нашем представлении.
«Нам остается совершенно неизвестным, что делается с предметами самими по себе, независимо от нашей чувственности. Мы знаем только тот способ, каким мы их воспринимаем, способ, какой обычен нам, способ, который не должен принадлежать каждому существу, но обязателен для человека. Только с этим способом мы имеем дело... До какой бы высшей степени ясности мы ни довели наше представление, мы не приблизимся вследствие этого к свойству вещей самих по себе».
Таким образом, истинная природа предметов внешнего мира остаётся для нас всегда неизвестной. Мы знакомы лишь с её отражением в нашем восприятии, преломлённым через «интуиции» пространства и времени. Но насколько эти интуиции и это отражение совпадает с подлинной реальностью, мы установить неспособны.
Предметы этой недоступной для нас подлинной реальности, в отличие от объектов, получаемых нами из собственного восприятия, Кант и называет «вещами как они есть сами по себе» (Ding an s ich ). Русскому читателю лучше известен буквальный, но гораздо менее точный перевод этого немецкого словосочетания – «вещь в себе». Впрочем, не следует думать, что, излагая всё вышесказанное, Кант целиком отрицает достоверность и практическое значение нашего чувственного познания. Оно имеет полную пригодность, как выражение природы вещей, рассматриваемой в отношении к нам . Поэтому Кант отличается от скептиков, которые также признавали действительную суть вещей непознаваемой для нас, но вместе с тем отрицали всякую возможность и ценность познания.
Утверждая, что субъект познает только то, что сам он и творит, Кант проводит водораздел между миром явлений и непознаваемым миром «вещей в себе» (то есть вещей, как они существуют сами по себе). В мире явлений царит необходимость, все здесь обусловлено другим и объясняется через другое. Тут нет места субстанциям в их традиционном понимании, то есть тому, что существует само через себя, как некоторая цель сама по себе. Мир опыта в целом только относителен, он существует благодаря отнесению к трансцендентальному субъекту. Между «вещами в себе» и явлениями сохраняется отношение причины и следствия: без «вещей в себе» не может быть и явлений. Кант не в состоянии тут избавиться от противоречия: он применяет незаконно одну из категорий рассудка - причинность - по отношению к «вещам в себе».
Мир «вещей в себе», или, иначе говоря, умопостигаемый мир, мог бы быть доступен лишь разуму, ибо он полностью закрыт для чувственности. Но разуму теоретическому, то есть науке, по Канту, он недоступен. Однако это не значит, что мир этот вообще никак не свидетельствует о себе человеку: он, по Канту, открывается практическому разуму, или разумной воле. Практическим разум здесь называется потому, что его функция - руководить поступками человека, то есть устанавливать принципы нравственного действия. Воля позволяет человеку определять свои действия всеобщими предметами (целями разума), а потому Кант и называет ее разумом практическим. Существо, способное действовать в соответствии со всеобщими, а не только эгоистическими целями, есть свободное существо.
Свобода, по Канту, есть независимость от определяющих причин чувственно воспринимаемого мира. Если в мире эмпирическом, природном всякое явление обусловлено предшествующим как своей причиной, то в мире свободы разумное существо может «начинать ряд», исходя из понятия разума, вовсе не будучи обусловленным природной необходимостью.
Кант называет человеческую волю автономной (самозаконной). Автономия воли состоит в том, что она определяется не внешними причинами - будь то природная необходимость или даже божественная воля, - а тем законом, который она сама ставит над собой, признавая его высшим, то есть исключительно внутренним законом разума.
Итак, человек есть житель двух миров: чувственно воспринимаемого, в котором он как чувственное существо подчинен законам природы, и умопостигаемого, где он свободно подчиняет себя закону разума, то есть нравственному закону. Принцип мира природного гласит: никакое явление не может быть причиной самого себя, оно всегда имеет свою причину в чем-то другом (другом явлении). Принцип мира свободы гласит: разумное существо есть цель сама по себе, к нему нельзя относиться лишь как к средству для чего-то другого. Именно потому, что оно есть цель, оно и может выступать в качестве свободно действующей причины, то есть свободной воли. Умопостигаемый мир Кант, таким образом, мыслит как совокупность «разумных существ как вещей самих по себе», как мир целевых причин, самосущих автономных монад. Человек как существо, наделенное разумом, существо мыслящее, а не только чувствующее, есть, по Канту, вещь сама по себе.
«Знание» умопостигаемого мира, открывающегося практическому разуму, - это, по Канту, особого рода знание-призыв, знание-требование, обращенное к нам и определяющее наши поступки. Оно сводится к содержанию высшего нравственного закона, категорического императива, гласящего: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства». Это значит: не превращай другое разумное существо только в средство для реализации своих частных целей. «Во всем сотворенном, - пишет Кант, - все, что угодно и для чего угодно, может быть употреблено всего лишь как средство; только человек, а с ним каждое разумное существо есть цель сама по себе».
В этике Кант выступает как противник эвдемонизма, объявляющего счастье высшей целью человеческой жизни. Поскольку исполнение нравственного долга требует преодоления чувственных склонностей, постольку, согласно Канту, принцип удовольствия противоположен принципу морали, а значит, нужно с самого начала отказаться от иллюзии, что, следуя категорическому императиву, человек может быть счастлив. Добродетель и счастье - две вещи несовместимые, считает немецкий философ.
Хотя Кант первоначально был близок к Просвещению, однако в итоге его учение оказалось критикой просветительской концепции разума. Отличительной чертой Просвещения было убеждение в безграничных возможностях познания, а соответственно и общественного прогресса, поскольку последний мыслился как продукт развития науки. Отвергнув притязания науки на познание вещей самих по себе, указав человеческому рассудку его пределы, Кант, по его словам, ограничил знание, чтобы дать место вере. Именно вера в бессмертие души, свободу и Бога, рациональное доказательство существования которых Кант отвергает, составляет основание, которое должно освятить обращенное к человеку требование быть нравственным существом. Сфера нравственного действия оказалась, таким образом, отделенной от научного познания и поставленной выше него.
ВЕЩЬ В СЕБЕ (нем. Ding an sich selbst) – философское понятие, содержание которого составляет вся совокупность предметов внешнего мира, независимого от сознания и воли людей. Понятие вещи в себе органически связано с развитием материализма. По утверждению Дж.Локка, философия природы есть «познание начал, свойств и действий вещей, каковы они сами по себе» (Мысли о воспитании». – Соч., т. 3. М., 1982, с. 586). Этому материалистическому основоположению Дж.Беркли противопоставил отрицание «объектов в себе (objects in themselves) или вне ума» (Трактат о принципах человеческого знания. – Соч. М., 1978, с. 182). В отличие от Беркли Д.Юм полагал, что существует «какое-то неизвестное, необходимое нечто в качестве причины наших восприятий» (Исследование о человеческом познании. – Соч., т. 2. М., 1965, с. 158–159).
И.Кант, философия которого складывалась не без влияния юмовского скептицизма, сочетает признание объективной реальности вещи в себе (одна из основ его учения) с категорическим отрицанием их познаваемости: «Нам даны вещи как вне нас находящиеся предметы наших чувств, но о том, каковы они сами по себе, мы ничего не знаем, а знаем только их явления, т.е. представления, которые они в нас производят, воздействуя на наши чувства» (Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука. – Соч. в 6 т., т. 4, ч. 1. М., 1965, с. 105). Вещи в себе, в кантовском их понимании, вовсе не вещи, поскольку они истолковываются как внепространственное (значит, и непротяженное), вневременное, трансцендентное нечто, существование которого, утверждает Кант, не подлежит сомнению, так как явления предполагают то, что является; этим только и могут быть вещи в себе. Остается, однако, необъясненным, почему вещи в себе, раз они являются, остаются абсолютно непознаваемыми: разрыв между принципиально непознаваемой объективной реальностью вещей в себе и вполне познаваемой субъективной реальностью мира явлений – основная черта теории познания Канта.
Однако понятие вещи в себе относится Кантом не только к трансцендентному нечто, вызывающему чувственные восприятия. Ведь если человек как познающий субъект создает (правда, при посредстве независимых от него вещей в себе) мир явлений, то он сам не может быть только явлением, т.е. одним лишь представлением. Поэтому человек, по Канту, есть не только явление, но и вещь в себе. Это, в частности, относится к человеческой воле, которая не свободна как эмпирическая воля, но свободна как вещь в себе. Кант также разграничивает не свободный от чувственных побуждений эмпирически обусловленный разум и чистый разум, который «не есть явление и не подчинен никаким условиям чувственности», т.е. также есть вещь в себе (Критика чистого разума. – Соч. в 6 т., т. 3. М., 1964, с. 491). Фихте, Шеллинг и Гегель отвергли понятие вещи в себе как недопустимую уступку материализму. Так же поступили и неокантианцы, для которых вещь в себе не более чем субъективное понятие границы познания. Между тем, кантовская концепция «вещи в себе» имеет рациональный смысл: принципиальное отрицание того, что выходит за границы возможного опыта и, значит, отрицание трансцендентного как предмета познания.
